«Качай маятник»! Особист из будущего (сборник) - Страница 207

207

– Командир! – Бросив «сидор» на пол, Рушайло полез обниматься. – Кто бы сказал – не поверил бы! Я ведь сам тебя в крови видел. Подумал – наповал, так и в рапорте написал. А ты жив! Я рад!

Разлив водку по кружкам, они финкой вскрыли консервные банки, нарезали сало и хлеб.

– С возвращением, командир!

Сдвинув кружки, они чокнулись, выпили. Водка обожгла пищевод, в желудке разлилось приятное тепло. Закусили. Сергей один съел банку консервированной колбасы и почти половину кирпичика ржаного хлеба.

– Парни, вы меня простите, с утра ничего не ел. Жрать охота – сил нет.

– Да ты ешь, командир. Похудел ты – сразу не признать.

Разлили еще по одной. Эту водку выпили, не чокаясь – за

погибших товарищей.

– Командир, ты не переживай. На костер и чучела любой из нас купился бы. Ты еще быстро сообразил, что это ловушка – иначе все бы там полегли.

– Поляк, сука, перехитрил, – скривился Сергей.

– За одно битого двух небитых дают, – философски заметил Никифоров.

– Младший, ты молчи, когда старшие говорят, да на ус мотай, – по-отечески остановил его Рушайло.

Засиделись глубоко за полночь. Парни отдыхали после зачистки, с которой вернулись вчера, а Сергею спешить завтра было и вовсе некуда.

Сергея видели на базе многие. Сразу по отделам СМЕРШа пошли разговоры.

– Леший вернулся. Считали убитым его, а он через месяц явился. Говорит – ранен был, на хуторе отлеживался.

Сергея сочли везунчиком. Меж тем день шел за днем, незаметно прошла неделя. Сергей ел и спал, набирался сил. Но его не покидало беспокойство – как-то все разрешится? Наконец его вызвали через посыльного.

Сергей вошел в здание отдела с бешено бьющимся сердцем. В бой ходил – так не волновался. Как-то расценят его промашку с чучелами, а потом – долгое исчезновение?

В кабинете полковника Глины находились еще два офицера – майор и подполковник. Сергей их раньше не видел. В голове мелькнуло: «Похоже на трибунал, для полного сходства не хватает только виселицы по соседству и конвоиров». Ну, с конвоем проблем не будет, рядом с отделом целый взвод в казарме помещается. А вешать его пока не за что, измены и предательства он не совершал.

Присесть ему не предложили, что он счел плохим знаком.

Глина достал из стола его дело, полистал бумаги.

– Как здоровье, Колесников?

– Не жалуюсь, отлежался после ранения.

– Доложите еще раз о ловушке у костра.

Сергей снова подробно рассказал обо всем, что случилось. Офицеры тихо переговорили между собой.

– Да, другие офицеры вашей группы показывают то же самое. Считаем, вашей прямой вины в потерях группы нет. Действовали правильно, вывели группу из окружения превосходящими силами. Вот только с исчезновением после ранения не все ясно.

– Хуторянка меня случайно нашла. Неделю провалялся без сознания, едва выжил. Слаб был очень, не мог добраться до ближайшего отдела милиции или СМЕРШа.

– Надо было женщину послать, сообщить.

– Одну, в лес? Я не мог ей приказывать, она гражданская. Я ей за помощь, за то, что от смерти спасла, до гробовой доски обязан.

Офицеры недовольно покачали головами. Сергей со злостью подумал: «Крысы тыловые, вам бы все по инструкции! А жизнь многообразна, в приказы не укладывается!»

– Колесников, подождите в коридоре.

Сергей вышел. Понятно, начальство решило посовещаться.

Когда он вошел снова по вызову, то был готов к любому повороту событий.

– За упущения по службе и потерю личного состава

при выполнении задания майор Колесников переводится в штрафной батальон.

Сергея как обухом по голове ударили. Он был готов к тому, что его могут понизить в звании, послать на передовую – но чтобы в штрафбат?! Видел он уже штрафников. Одетые в видавшее виды обмундирование, без погон, без оружия, которое выдавалось лишь перед атакой… Их бросали на самые опасные участки фронта, а сзади всегда стоял заградотряд с пулеметами. У штрафников выбора не было: или идти вперед, под огонь немцев, или отступать назад, где всех положат пулеметчики НКВД. Сроки штрафникам давали небольшие – месяц, два. Только редко кто до конца этого срока доживал. Чаще из штрафбата уходили по ранению, смывали кровью свою вину перед Родиной.

Находились хитрецы, делали себе самострел в руку или в ногу, как правило – в мягкие ткани, по касательной. Таких мгновенно выявляли по пороховому ожогу и порошинкам на одежде и в ране и расстреливали перед строем штрафников, чтобы другим неповадно было. Все это мгновенно пронеслось в голове у Сергея. Знал он о штрафбате немного, но и этого хватило, чтобы оценить весь позор, всю унизительность своего положения.

– Так точно, – выдавил он из себя.

Лицо его застыло, превратилось в каменную маску, только желваки перекатывались на скулах.

– Разрешите идти?

– Да, в канцелярию. Получите документы, предписание, личное оружие.

– Оружие штрафникам не положено, – заметил Сергей.

– А вы туда не штрафником идете. Вы не переменный состав, а постоянный, и будете командовать батальоном.

У Сергея полегчало на душе. Переменный состав – это осужденные трибуналом, лишенные на время отбытия наказания званий, должностей и наград. А постоянный состав – это командиры взводов, рот и батальона, офицеры на службе, при званиях, наградах и всех видах довольствия.

В переменный состав попадали по-разному. Кто-то морду товарищу по пьянке набил, кто-то струсил, сбежал с поля боя. Степень вины разная, а искупали ее в одном батальоне.

207