«Качай маятник»! Особист из будущего (сборник) - Страница 67

Когда вышли к штабу, я увидел на поясе пленного пустые ножны от штыка. Так вот кто командира ранил там, в траншее… Потому и вскрикнул он. А я-то думал, это Кравцов немца помял.

Мы сдали пленного и – сразу в санбат, а там уж сестрички, дежурившие ночью, подключились, подготовили Кравцова и – на операционный стол.

– Крови много потерял, хотя ранение не смертельное, – покачал головою военврач.

Мы уже выходили из санбата, когда дверь распахнулась, в приемную комнату вбежала встревоженная девушка, на ходу застегивая пуговицы гимнастерки.

– Кто? – выдохнула она, бросив взгляд на одежду, лежавшую на полу, окровавленную гимнастерку с кубарями. – Илья?

Я мрачно кивнул.

– Что ж вы так…

У девушки перехватило дыхание, на ее глазах навернулись слезы.

Не в силах видеть ее отчаяние, я вышел на улицу.

Мы понуро пошли во взвод, умылись наспех и – спать. Дело-то шло уже к утру, часа через два – рассветет.

На следующий день меня вызвали в штаб, где я узнал, что сведений от пленного получили мало. Их полк перебросили на Восточный фронт всего-то два дня назад. Составил – за командира – рапорт о ночной вылазке. Меня, как старшего по званию из оставшихся во взводе, назначили его командиром. В принципе для меня быть командиром – не ново, но раньше я все-таки командовал танковым взводом и ротой, а не разведчиками. И хотя разведка у нас не стратегическая, а все же навыки нужны, знания специальные. Но и штабистов я прекрасно понимал: где им сейчас взять подготовленного офицера? Вот и в звании повысили – до старшего сержанта. Потому, вернувшись во взвод, я взял у старшины парочку треугольничков и прикрепил на петлицы. Теперь я уже знал: сержант имел два треугольничка, старший сержант – три, а старшина – четыре. Собственно для меня, старшего лейтенанта с

военным образованием, это повышение такого уж большого значения не имело, но дед, я думаю, порадовался бы.

А через день меня снова вызвали в штаб.

– Вот что, Колесников. Я понимаю – местность не успели изучить, трудно ориентироваться. Но нужен «язык» – лучше офицер. Если карта при нем будет – совсем хорошо. Приказ ясен?

– Так точно.

– Исполнять.

Вернувшись во взвод, я начал прикидывать, кого взять в группу. Салова и Кукина – обязательно, они опытные, не раз уже в тыл к немцам ходили. А еще кого? К стыду своему, я понял, что знаю своих сослуживцев плохо. Нет, конечно, в лицо я их всех знал, помнил фамилии, звания. Но вот какими боевыми качествами они обладали? Кравцов людей во взвод отбирал сам и трусов не взял бы. Но каждый человек индивидуален, тем более разведчик. Один хорошо стреляет, другой великолепно маскируется, третий сохраняет хладнокровие в любой ситуации, а дагестанец Магомедов, например, ножом на десять метров в яблоко попадает. Кого из них взять, кто нужнее будет? И ведь не угадаешь наверняка. С тем же Магомедовым часовых снимать хорошо, но ведь мне «язык» живой нужен. Снайпером быть все же проще – я отвечал за самого себя. Сам выбирал позицию, цель и сам решал, когда стрелять. Здесь же успех зависел от слаженных действий всей группы.

Последним, четвертым, я все-таки выбрал Семенюка. Физически силен, хладнокровен. Опыта, правда, пока маловато, но кто может набраться опыта, не ходя в тыл к врагу?

Собрав бойцов взвода, я объявил о составе группы. Началась обычная подготовка – сдача документов старшине, проверка оружия.

Поздним вечером – уже ближе к полуночи – мы вышли на передовую. Первым делом я направился к командиру роты. Он свои позиции, как и немецкие, знает – подскажет, где лучше пройти. Опять же часовых предупредит о возвращении группы, чтобы не постреляли в темноте да огнем помогли, если противник нас на нейтралке обнаружит.

Договорившись о сигналах, мы выбрались из траншеи. Теперь – только ползком и в тишине. Двигались один за другим – так меньше шансов нарваться на мину, а уж если не повезет, то подорвется только первый. В эту вылазку впереди полз я.

Вот и колючая проволока. Я перекусил ее кусачками, а двое разведчиков придержали ее концы. Немцы умнели на глазах – стали привязывать к проволоке пустые консервные банки. Заденешь ее, и бренчание сразу выдавало непрошеного гостя.

На видимом участке первой траншеи никого не было. Пока все складывалось удачно. Мы перебрались через нее – и дальше, снова ползком, уже по территории, занятой немцами. Метров через сто пятьдесят проходила вторая линия траншеи. И здесь немцев не было! Преодолели и ее – и дальше, дальше…

По моим оценкам, мы углубились в тыл к немцам уже километров на пять. В своем тылу немцы были не так бдительны, как на передовой, хотя и беспечными их назвать было нельзя. Фрицы – педантичные службисты: и солдаты исполнительны, и офицеры дело свое знают. Пожалуй, из всех европейских армий наиболее упорные и сильные – это русская, немецкая и финская. Присоединившиеся к немцам и воевавшие против нас итальянская, испанская и венгерская не шли с ними ни в какое сравнение.

Теперь пора искать «языка», но для этого надо найти небольшое воинское подразделение. Нам это удалось: глазастый Салов разглядел позиции гаубичной батареи.

Батарея для разведчика – это просто находка. Стрельба без карт, на которых обозначены позиции, невозможна. Значит, осталось вычислить, где ночуют офицеры, и взять одного из них. Только это легко сказать, а как выполнить? Ночь, темно, возле гаубиц часовой прохаживается. Брать «языком» рядового не хотелось – много ли знает, к примеру, заряжающий? Да и приказ был – офицера захватить.